. Командовал 100-м дбап. В ночь на 23.06.41 г. две эскадрильи полка вылетели на первое боевое задание – бомбардировку важного железнодорожного узла. Рассказывает генерал-лейтенант авиации Молодчий: «Еще до наступления темноты полтора десятка самолетов взлетели и взяли курс на запад. Мы провожали их завистливыми взглядами. Утих шум моторов, боевые машины скрылись за горизонтом. А вслед за ними закатилось и солнце. В сгустившихся сумерках оставшиеся три эскадрильи ждали на земле дополнительных распоряжений. Все экипажи были готовы лететь на любое задание, нам хотелось как можно быстрее встретиться с врагом. Все как один мы завидовали улетевшим… Снова и снова в мыслях возвращались мы к экипажам, улетевшим бомбить железнодорожный узел. Зная скорость полета и расстояние до цели, мы без большого труда могли определить по времени, где находятся улетевшие самолеты и когда они выйдут на цель… Вскоре короткая июньская ночь кончилась. Маленькая, узенькая полоска рассвета на востоке, словно чувство тревоги в наших сердцах, разрослась во все небо. Как же так?! Расчетное время полета давно уже истекло, а на аэродроме все еще ждут улетевших на первое боевое задание. Где они?!. Что с ними?!
Из двух эскадрилий на аэродром не возвратилось ни одного самолета!.. Вскоре мы узнали все подробности. Боевой вылет был удачным. Бомбы все легли точно на цель. А вернуться на свой аэродром никто не смог. Так, оказывается, тоже бывает… В полку уделили максимум внимания точному выходу экипажей на цель. Это было обеспечено визуальным полетом. И экипажи поработали отлично. На железнодорожный узел вышли в вечерних сумерках. Цель была как на ладони. А ведь еще предстоял и обратный полет. Он приходился на ночь. Возвращаться надо было над затемненными городами, мелкими населенными пунктами. Как ориентироваться в темноте? Хорошо, что хоть ясно очерчен горизонт. На небе - ни тучи. Звезды. А вот ориентировку экипажи все-таки потеряли. Заблудились, не нашли свой аэродром. Тогда самолетная радионавигация была только в стадии освоения. Она единственная могла бы выручить. А выручила короткая июньская ночь. На самолетах хватило бензина дотянуть до рассвета. И все экипажи, как только стало светать, произвели посадку на первых подвернувшихся аэродромах. Несколько самолетов, так и не успевших определиться, вынуждены были сесть на колхозные поля».
Вспоминает генерал-лейтенант авиации Каравацкий: «Не обходилось без потерь. На аэродром под Курском, куда перебазировался полк И.Ф. Балашова, я прилетел ранним утром 27 июля. Экипажи полка, возвращаясь с ночного задания, заходили на посадку. Мне было известно, сколько ушло их в бой, и я считал бомбардировщики, едва они показывались в поле зрения. Как и накануне, вернулись не все. Значит, снова потери. Горько стало на душе. Кого-то снова придется вычеркивать из списка живых, кого-то заносить в список без вести пропавших. Остро переживали мы эти потери.
Неподалеку от меня стояли, о чем-то беседуя, летчики. Пригляделся к ним внимательнее и узнал командира полка Героя Советского Союза Ивана Филипповича Балашова. Ничего не осталось в нем от того щеголеватого и веселого летчика, каким он запомнился мне во время первой встречи в Орле. Брови над переносицей были сдвинуты. Под глазами - густые тени усталости. Многое довелось пережить ему в эти первые дни войны.
После одного из вылетов мне доложили, что экипаж И. Ф. Балашова не вернулся. Не знаю, у кого как, а у меня определенно прибавилось морщин на лице. Потерять такого храброго и опытного летчика!
Однако Иван Филиппович, как выяснилось, не погиб. Летчики видели, как он попал под перекрестный огонь вражеской зенитной артиллерии. Балашов не свернул с боевого курса. Бомбы он сбросил точно на цель. Под крылом заполыхали вагоны железнодорожного эшелона. Но и бомбардировщик Ил-4 задымил. В этот момент, как на беду, налетели «мессеры». Иван Филиппович выполнил сложный маневр, воспользовался замешательством фашистского летчика и протаранил вражеский истребитель. Оба самолета, оставляя дымные полосы, стремительно шли на снижение. Сверху было видно, как на широкой лесной поляне огненными смерчами взметнулись к небу два султана. На том месте долго не угасало пламя. Одного не заметили летчики. В последний момент, уже перед самой землей, нашему летчику все же удалось выброситься с парашютом.
Балашов оказался раненным. Он углубился в лес и, стиснув от боли зубы, зашагал на восток, туда, где над самым горизонтом уже поднималось солнце. У него было одно стремление: поскорее добраться до своих и отомстить за гибель товарищей, которым спастись не удалось. Видимо, они были ранены или убиты в воздухе.
Иван Филиппович шел без передышки и днем и ночью. Пробирался лесами и болотами. Через линию фронта перешел лишь на третий день. На излечении летчик долго не задержался. Он обратился ко мне с просьбой дать ему возможность летать. Отказать не решился: боевые вылеты для него - лучшее утешение...
В это время Балашов стоял от меня всего в нескольких шагах. Выглядел он мрачнее самой мрачной тучи.
- Вылетели впятером, приземлились втроем, - сказал он глухим, сдавленным голосом.
- Да и те, кто вернулся, уцелели, можно сказать, чудом, - отозвался стоявший рядом летчик. - Сквозь ад кромешный прорвались. Что делается-то?
Балашов смахнул зажатым в руке шлемофоном струйку пота с виска, тяжко вздохнул и снова заговорил:
- Где наши истребители? Они же охранять нас от «мессеров» должны! И до кой поры мы звеньями летать будем? Разве можно в составе звена круговую оборону организовать?
- Да и цели дают такие, что поразить их можно только с малой высоты, - досадливо проговорил собеседник. - Из-за этого и терпим такие потери. Гибнут летчики.
Иван Филиппович подождал, пока собрались все члены вернувшихся экипажей, и вместе с ними молча зашагал по дороге в военный городок. Я не стал их задерживать. Времени у них оставалось совсем мало. После короткого отдыха им снова предстояло лететь в бой. И кто знает, может, снова кто-то из них не вернется.
Трудные дни переживали авиаторы дивизии. Первые победы доставались нам дорогой ценой. Надо было искать выход, перестраиваться, вносить существенные изменения в тактику ведения боевых действий бомбардировочной авиации. От этого зависела и эффективность ударов, и жизнь экипажей.
Прав командир полка И.Ф. Балашов: бомбардировщики вылетали на задания без прикрытия, полагаясь в основном на свои силы. Летали мы чаще всего на высоте, не превышающей 500 метров. В этом была одна из основных причин наших потерь…
К этому времени наша 35-я дивизия совершила 420 боевых самолето-вылетов. Ни в одном из них нас не сопровождали истребители».
Лётчики 100-го дальнебомбардировочного авиаполка под командованием подполковника Балашова громили фашистов под Витебском, Белой Церковью, Смоленском, Брянском.
В конце августа 1941 г. они сорвали юго-западнее Брянска попытку вражеской танковой колонны прорваться в тыл наших войск.
В начале 1942 г. Балашов был назначен командиром 818-го дальнебомбардировочного авиаполка. Полк наносил бомбовые удары по военным объектам врага в Донбассе и на подступах к Сталинграду.
В ноябре 1942 г. полковник Балашов был назначен командиром 2-го гвардейского бомбардировочного полка АДД.
Произошло это после авиакатастрофы потрясшей всю Авиацию Дальнего Действия.
Вспоминает Молодчий: «Перелетая с аэродрома подскока на основную базу, погибли комдив генерал Новодранов, командир нашего полка подполковник Микрюков, офицеры оперативной группы, инженеры, техники и механики. Всего 39 человек. Погиб и наш боевой товарищ, наземный член нашего экипажа техник бомбардировщика Коля Барчук. Летели они на транспортном самолете. И пилотировал его опытный летчик капитан В. Гордельян. И вот - катастрофа. Конечно, всему были найдены причины, все объяснено. Но как нелепо погибнуть вот так, не в бою... К сожалению, случалось такое и на земле, и в небе. Пусть очень и очень редкие, но все равно тяжелые, ничем не оправданные потери. Так и было сказано тогда. А какие это были люди! О каждом из них можно книги писать».
С подмосковного аэродрома лётчики 2-го гбап летали бомбить фашистские позиции под Ленинградом.
Однажды командир полка сам возглавил ночной налёт 55 бомбардировщиков Ил-4 на скопление вражеских эшелонов. Удар был успешным – несколько часов на станции бушевал огонь, пожирая цистерны с горючим, вагоны, платформы с танками, орудиями, автомашинами, на земле остались сотни трупов гитлеровцев.
27.11.43 г. полковник Балашов был назначен командиром 1-й гвардейской авиационной Орловской дивизии дальнего действия.
В канун нового 1944 г. лётчики дивизии осуществили блестящую операцию по уничтожению фашистского аэродрома в Пскове, на котором было сосредоточено более 200 бомбардировщиков.
19.08.44 г. ему было присвоено воинское звание генерал-майор авиации.
26.12.44 г. 1-я гвардейская авиационная Орловская дивизия дальнего действия была переименована в 11-ю гвардейскую бомбардировочную авиационную Орловскую дивизию 18-й ВА.
Лётчики 11-й гбад уничтожали военные объекты врага в Нарве, Таллинне, Риге, Мемеле, Либаве, Кёнигсберге, Хельсинки, Данциге, Дебрецене, оказывали помощь наземным войскам при форсировании Одера, захвате Кюстринского плацдарма, в заключительном наступлении советских войск на Берлин.
Всего в годы Великой Отечественной войны генерал-майор авиации Балашов совершил 40 боевых вылетов на бомбардировку объектов в глубоком тылу противника, уничтожая их в Гомеле, Орле и в других городах, участвовал в ликвидации группировки Паулюса, прорыве блокады Ленинграда, разгроме фашистов на Курской дуге. После войны он служил в ВВС. В 1951 г. окончил Военную академию Генштаба. С 1954 года - в запасе. Похоронен в Санкт-Петербурге.
