Четверг, 28.03.2024, 13:31
Приветствую Вас Гость | RSS

110 ВОЕННО-ТРАНСПОРТНЫЙ АВИАЦИОННЫЙ ПОЛК

Каталог файлов

Главная » Файлы » Люди, события, воспоминания

Отец космонавта
31.10.2009, 19:55

На фото: Артюхин Петр Павлович и его сын  - космонавт Юрий Петрович

  
Командир эскадрильи Артюхин за несколько часов перед вылетом на боевое задание получил письмо. Жена от себя и малых детей желала ему долгих лет жизни, успехов в борьбе с врагом и скорейшего возвращения домой. Петр Павлович несколько раз перечитал письмо и решил сразу же написать ответ. Поставив точку, он вложил листок в конверт с адресом и оставил его в штабе. «Вернусь - кое-что допишу», - сказал вслух комэск и направился на самолетную стоянку.

В районе цели на девятку бомбардировщиков, шедшую без прикрытия, напали «мессеры». Разгорелся жаркий бой. Радисты и воздушные стрелки отчаянно отбивались. Но силы были неравны. Загорелся самолет Артюхина. Изрешеченный пулями, флагман, как-то враз подломившись, полетел вниз и врезался у деревни Ступино, что на Псковщине, в зыбкий ковер красных мхов.


Петра Артюхина я близко узнал а конце тридцатых годов, когда мы вместе служили в Кречевицком гарнизоне. Частенько встречались с ним на партийных конференциях, активах и совещаниях. Петр Павлович к тому времени уже более двенадцати лет носил звание члена партии и был чрезвычайно деятельным человеком. Во всем его облике угадывалось что-то особенное, одухотворенное - лучшее из того, что досталось нашему поколению от старых большевиков, от вожаков солдатских масс времен гражданской войны. Все, кто знал Петра Павловича, искренне уважали его за честность, прямоту, партийную принципиальность. И еще за удивительную его любовь к летной службе, повышенное чувство ответственности за дело. Это чувство углублялось в нем тревожным временем, в которое мы жили. На западе полыхала война, и ее грозовые раскаты становились все слышнее, вызывая у людей настороженность, горячее желание действовать...


Однажды мы с ним возвращались с совещания. Решался вопрос о том, как лучше организовать летную подготовку в подразделениях. Артюхин настойчиво просил перебазировать его эскадрилью на отдельную полевую площадку. «Я должен сам планировать и регламентировать полеты. Только в таком случае мы сможем проводить их в условиях, максимально приближенных к боевым», - убеждал он командира. После тщательного изучения предложений Артюхина его просьба была удовлетворена. Весь сияя, он вышел из штаба дивизии и быстро направился в подразделение.


У штаба эскадрильи его встретил адъютант старший лейтенант- Стогин.


- Ну, как, товарищ командир, когда? - спросил старший лейтенант с надеждой.


- Свертывай свое хозяйство, Николай Яковлевич.  Теперь скоро. А для начала построй личный состав. Разговор будет.


- Итак, друзья, нам оказано большое доверие, - начал комэск. - Этими днями мы вылетаем на оперативный аэродром. Будем базироваться отдельно. Теперь только держись! Работать всем придется денно и нощно. Но кто не хочет, чтобы наша эскадрилья была сколоченной, слетанной, боеспособной? Теперь нам все карты в руки. Не подведем?


Ответ был единодушным: «Нет!»


Начались интенсивные полеты. Комэск настолько хорошо организовал учебу, что уже через полтора месяца экипажи и звенья стали летать на боевое применение в простых и сложных метеоусловиях днем и ночью. Да как летать! Ни одна задача не выполнялась ими с оценкой ниже «отлично». Артюхин внимательно присматривался к каждому, стараясь понять, кто в чем силен, у кого есть слабинка. Программа подготовки командиров кораблей под «колпаком» и в облаках, конечно, для всех одна. Но Зеленскому и Ржанкову она дается легко, а Стрельченко и Чижову туговато, хотя они и не отстают от других. В чем дело? Ведь качеств воздушных бойцов никому не занимать. И комэск покоя себе не давал, пока не нашел ключик к успеху.


В часы отдыха личный состав обычно собирался возле штабной палатки. Толковали о разном. Но почти всегда разговор сводился к одному: на пороге война... Вечером 20 июня завязался острый диспут о том, каким должен быть воздушный боец. Петр Павлович вмешался в полемику. По привычке сдвинув к переносице брови, он тихо заговорил:


- Помните слова Чкалова: «Если быть летчиком, так быть лучшим»? Хорошие слова, не правда ли? И все-таки я добавлю: «Надо быть еще и патриотом своей Родины». Он с минуту помолчал и твердо заключил:


-  Правильно поется в песне: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов».


Война грянула через два дня. В ночь, отделявшую тыловое затишье от первого боевого вылета, никто в палаточном городке эскадрильи не спал. Каждый говорил, как он представляет себе предстоящие схватки с врагом, вспоминали о самом дорогом. Артюхин слушал, и мысли его уходили в прошлое... 



Родился Петр в 1904 году в крестьянской семье в селе Дубовка, в низовьях Волги. Учился в школе, но недолго. С переездом семьи в Подмосковье пошел работать на завод. Тут он вступил в комсомол, а затем и в партию. День - за станком, вечером - за партой, на рабфаке... Учеба давалась легко. А когда наступила пора, ушел в Красную Армию. Ему всегда везло на хороших командиров. Чуткие наставники помогли ему окрепнуть и утвердиться в жизни. Повстречались, конечно же, и друзья-романтики, влюбленные в небо. Они-то и уговорили Петра Артюхина посвятить себя авиации. В тридцатых годах, в счет партийной тысячи, его направили в Качинскую школу военных летчиков. Здесь он и обрел крылья. Летом 1939 года на реке Халхин-Гол японцы спровоцировали вооруженный конфликт - Артюхин двадцать раз водил в бой отряд бомбардировщиков ТБ-3. Как память о тех боях на его груди засверкал орден Красной Звезды. Через год он закончил курс переподготовки и пересел в новый дальний бомбардировщик... 



Война для него началась, как говорят, без предисловий. Уже в первый грозный день воздушные разведчики обнаружили в портах Кенигсберг и Гданьск (Данциг) большое скопление транспортов с техникой и живой силой противника. Дивизия получила приказ нанести по ним мощный бомбовый удар. И вот 23 июня, перед заходом солнца, три эскадрильи поднялись в вечернее небо. В их числе было восемь экипажей Артюхина. Собравшись на круге и держа равнение на командира, они устремились в юго-западном   направлении.


Сначала полет проходил спокойно. Но уже над Прибалтикой землю стала заволакивать сплошная облачность. Запахло сыростью, началась болтанка. Самолеты тут же рассредоточились. Впереди по курсу засверкали молнии. Артюхин уверенно повел группу вверх и в обход грозового фронта. Напряжение нарастало. Экипажи ожидали, что вот-вот начнется зенитный обстрел.


Но враг почему-то молчал. И вдруг в разрыве облачности показалась Данцигская бухта... Город и порт предстали перед летчиками залитыми ярким электрическим светом. Как будто и нет войны. Отчетливо были видны городские каналы, площади, промышленные предприятия. Штурман Нечепуренко мелкими доворотами наводил бомбардировщик на цель. Вскоре фугасные бомбы полетели вниз. Вот они рвутся у причалов... Секунда, вторая - и огромный силы взрыв ярко осветил ночное небо. - Ого-го! - воскликнул командир. - Так их, гадов! Над акваторией порта то тут, то там метались взрывы и полыхали пожары. На земле вдруг погас свет: только теперь спохватились гитлеровцы, не ожидавшие налета советской авиации. В воздух наугад полетели зенитные снаряды, зарыскали лучи прожекторов. Но было уже поздно. Экипажи один за другим беспрепятственно сбрасывали взрывчатку. Налет был весьма удачным. Оказались потопленными три транспорта, два сторожевых катера, было взорвано несколько портовых сооружений. Все мы шумно радовались такому успеху. Мы ждали новых налетов на тыл врага. Но обстановка на фронте осложнялась. Гитлеровские полчища, преодолевая упорное сопротивление Красной Армии, рвались в глубь советской территории. Поэтому наши полки срочно перенацеливались на борьбу с механизированными соединениями врага. Дальняя авиация становилась фронтовой... Уже на следующий день восемь девяток нанесли удар по крупному скоплению танков и самоходной артиллерии северо-западнее Вильнюса. Эскадрильи вылетели с рассветом и, построившись в колонну, направились в заданный район.


Подходит к концу второй час полета. Медленно тянутся последние минуты перед целью. Вот показались первые пожары. Вспыхивают и гаснут огненные столбы разрывов у населенных пунктов. На земле кипит бой. Заволновались и летчики. «А вдруг в заданном квадрате ничего не окажется!» - с тревогой подумал Артюхин. И тут «он обрадовался, когда услыхал доклад Нечепуренко:


- Слева на обочинах танки! Он быстро довернул звено и с ходу обрушил бомбы на цель. Его поддержали ведомые, сбросив «сотки» в скопления  вражеской техники. И сразу же вспыхнуло несколько бронированных машин. Соседние звенья, несмотря на плотный зенитный огонь, точно выдержали боевой курс и поразили еще три танка и топливозаправщик.


Артюхин уже начал разворот вправо, когда над эскадрильей появились два эвена фашистских истребителей. Он подал сигнал: «Держать строй!» Ведомые вовремя пристроились к командиру и создали прочную оборону. «Мессеры», ринувшись в атаку, попали под губительный огонь. Оставляя за собой шлейф дыма и огня, один из них круто пошел к земле. Его сбил Петр Базилевич. Объятый пламенем, тут же перевернулся вверх брюхом второй, сраженный Евгением Пеночевским.


В этом полете экипажи сумели сжечь и подбить более полутора десятков танков, три самоходки, два топливозаправщика и шесть бронетранспортеров. В жарких боях «успокоили» шестнадцать гитлеровских истребителей. Не обошлось без потерь и у нас. Не считая эскадрильи Артюхина, которая вернулась на аэродром целехонькой. Это радовало командира, который сумел крепко поставить на крыло своих орлов. И вновь для Артюхина слились воедино дни и ночи. Он не вылезал из подразделения, придирчиво учил экипажи точному бомбометанию по малоразмерным целям, тактике ведения воздушного боя, строевой слетанности. Да, на войне многое зависит от умения, опыта и мастерства командира - он убеждался в этом все больше. Ведь не случайно же его эскадрилья за первую декаду непрерывных ожесточенных боев потеряла только один экипаж!


Как-то среди дня Артюхина вызвали в штаб полка. Командир, молодой подполковник, сразу же приступил к делу:


- Уточните, вы сами нашли этот склад?


- Да, с Зеленским. - Артюхин обвел красным карандашом кружок на карте. - Вот здесь, на западной окраине Резекне, у развилки железных дорог, в овражке. Целые штабеля ящиков, бомбы, бочки с горючим.


- Горячая работенка будет, - задумчиво сказал командир. - Только, пожалуй, одного полка маловато. Попросить бы у комдива подмогу да стукнуть массированным кулаком. Чтоб уж наверняка! Артюхин, вытирая крутой вспотевший лоб, вздохнул.


-  Массированный удар - чего уж лучше... Но два часа назад мы уже побывали там, и фрицы наверняка поняли, что склад обнаружен. Усилят прикрытие. А еще хуже - часть боеприпасов ночью эвакуируют. Нет, на подготовку массированного удара слишком много времени уйдет. Я предлагаю нанести удар сегодня.


-  Сегодня?! Одним полком? - изумился   подполковник.


-  Нет. Одной эскадрильей. Ведущими звеньев пойдем я, мой заместитель Зибров и летчик Зеленский. Он открыл склад - ему и «закрывать».


-  Ну это, Петр Павлович, рискованно, - возразил командир.


- Мы должны исходить из обстановки, товарищ подполковник, - настаивал комэск. - Вылетим в сумерки. Возьмем полный груз бомб. Сделаем два захода.


-  А если с двух не подорвете? - спросил подполковник.


-  Пойдем на третий. Рубанем из пулеметов! Ведь хуже будет, если дивизией ударим по пустому месту. Нельзя терять времени. Подполковник резко встал, стукнув кулаком по столу. Это означало согласие.


Эскадрилья взлетела и собралась на круге. Ведущий, качнув крыльями, взял курс на запад. К Резекне подошли на высоте двух тысяч метров, маскируясь тонкой облачностью. На ходу перестроились в колонну. Шапки разрывов снарядов показались выше и левее. Артюхин сделал доворот. Ведомые звенья точно повторили маневр. И вскоре послышалось знакомое: «Сброс!» Бомбы с наружных подвесок легли с недолетом. Надежда на повторный заход. И вот самолеты снова на боевом курсе. А зенитная оборона беснуется. Звено Артюхина как бы увязает в черном от разрывов небе. Комэск смело первым принимает на себя весь огонь. У ведомых летчиков перехватывает дыхание. Но командир проскочил! И - о радость! Несколько «соток» угодили в цель. Черный столб взметнулся в высоту. За первым взрывом последовали второй, третий. Это уже работа других звеньев. Наземные наблюдатели засекли и передали, что всю ночь и следующий день на месте склада и ближайших построек бушевало всеистребляющее пламя.


 



Любимыми героями Юрия Артюхина в детские годы были Чкалов и Громов. Любимыми игрушками - самолеты. А когда бомбардировщик отца в июле сорок первого не вернулся с задания и мать получила «похоронку», одиннадцатилетний парнишка решил совсем по-взрослому: «Стану летчиком». У матери, Анны Васильевны, их осталось двое. Младшему, Игорю, было всего шесть месяцев. В эвакуации Юре пришлось стать и нянькой, и мужчиной в доме. Работал он в колхозе и учился. По математике, физике всегда пятерки. Для летчика это хлеб насущный. Но бывает, и на пятерках далеко не уедешь; ему сказали, что по здоровью в летное училище он не годится. «Ну что ж, - решил Юрий, - пойду в авиационно-техническое. Все-таки ближе к небу. А со здоровьем сам решу, что надо делать...». Судьба распорядилась так, что молодой техник-лейтенант Артюхин попал в Забайкалье, на тот самый аэродром, где до осени 1939 года служил его отец. Конечно, за двенадцать лет тут все изменилось, и отца помнили немногие. Но для Юрия это не имело особого значения, главное - отец всегда был рядом. Своей памятью. Своим вечно живым и вдохновляющим примером. Здесь Юрий не чувствовал себя сиротой. Ему казалось, что отец всегда издали наблюдает за ним. Возможно, эта ответственность перед памятью отца и определила главную черту в характере сына - постоянную неудовлетворенность тем, что сделано, добыто, стремление шагнуть еще чуток дальше.


За короткое время Юрий Артюхин стал лучшим техником а части и заслужил право на учебу в академии имени Жуковского. В 1953 году он окончил полный курс да так и остался работать на кафедре. Не каждый удостаивается такой чести! А дальше - отряд космонавтов. Напряженная работа день за днем, год за годом. Бесконечные тренировки, долгие месяцы учебы и, наконец, экзамены. Учеба космонавта - особая учеба. Надо залезать в самый «корень», постигать всю скрытую логику процессов, дающих жизнь космическим кораблям. И вот он уже работает на уровне инженера-испытателя. В июле семьдесят четвертого - старт «Салюта-3», апробирование станции в автоматическом режиме, стыковка с ней «Союза-14» и две недели космической работы с П. Р. Поповичем на борту «звездного дома».


Крепко сколоченный и гибкий, всем - и фигурой, и лицом, и повадками - похожий на отца, космонавт Герой Советского Союза полковник Артюхин Юрий Петрович стоит перед нами, ветеранами войны, однополчанами Петра Павловича, и ведет свой неторопливый рассказ. Улучив момент, ко мне наклоняется сосед и замечает: «Правду говорят, что яблоко недалеко от яблони катится. Вылитый батя...» Юрий Петрович продолжает совсем по-свойски: - Я хорошо помню те места, где базировались авиационные части, в которых служил мой отец. Особенно поселок Кречевицы. Отец вроде бы всегда был рядом. Но это только вроде. Уходил из дома с рассветом - возвращался за полночь. Полеты, полеты, полеты... О чем ни начнет говорить, заканчивает одним - новым бомбардировщиком, который надо поскорее освоить. Зато когда выпадал свободный выходной, для нас в семье наступал праздник. С отцом мы ездили в Новгород. Любил он смотреть старину. Переплывали на пароме на другой берег Волхова - обожал хорошую рыбалку. Космонавт умолкает и начинает хмуриться. Еще память сохранила белые облака и черное солнце. Зловещий дым и море пламени. Глухие разрывы и терзающий душу женский плач. Наш товарный состав с семьями летчиков с трудом прорывался на восток. А навстречу все эшелоны, эшелоны с войсками и техникой. Теперь уже мы, ветераны, проникаемся воспоминаниями о тех днях. Напряжение на фронте росло с каждым днем. Совсем недавно пали города Даугавпилс и Резекне. После двухдневных тяжелых боев наши войска оставили город Остров. Неудачи на фронте до глубины души волновали капитана Артюхина. Ему казалось, что он и его боевые друзья не все сделали, что упущено что-то важное. А что именно - он не мог сказать. По ночам совсем не спалось. И сегодня, погожим июльским утром, он поднялся на рассвете. Зашел в штаб эскадрильи. В землянке никого не оказалось. На своем столике он увидел письмо из дома, торопливо развернул его и стал читать. «Дорогой и любимый Петя! - писала жена Аня. - Больше недели как от тебя нет весточек, очень волнуемся.


Живем мы пока в Кречевицах, но готовимся к отъезду. Ребята растут. Ты бы видел старшего - весь в тебя! И характер, и разговор. Желаем тебе успехов в борьбе с врагом. За меня, и ребят не беспокойся. Мы у тебя крепкие и сильные». Артюхин перечитал письмо. Потом вынул из стола бумагу, макнул перо в чернильницу и стал писать, вкладывая в каждое слово всю нежность, на какую только способен любящий отец и муж. Тут же вспомнил вчерашний разговор с комдивом Батуриным, его приказ на сегодня - ударить по переправам через реку Великую юго-восточнее Острова.


Через час под крылом флагманского самолета собрались все экипажи, и комэск поставил им задачи. Эскадрилья подошла к цели и, преодолев зенитный огонь, сделала первый заход. Бомбы с наружной подвески накрыли врага. На развороте из-за облаков выскочила шестерка «мессеров», нацелившись на машину командира. Одна очередь угодила в левую плоскость, другая - в фюзеляж. Оба стрелка замолчали.


- Командир, горим! - крикнул штурман.


- Прыгать надо, Родион.


- А ты-то как?


- Ранены Добромыслов и Шелест. Попытаюсь сбить пламя и сесть в поле, - ответил Артюхин.


- Нельзя оставлять друзей в беде. Спускаясь на парашюте, Нечепуренко видел, как по кораблю прошла новая вражья очередь и он врезался в красные мхи...


В те короткие мгновения, пока штурман был в воздухе, он заметил, как летчики, потеряв командира, в едином порыве мщения ринулись в атаку. Казалось, ничто, кроме смерти, не могло заставить их свернуть с боевого курса. Из люков полетели серии бомб. Они перепоясали переправу, рвались на прибрежных площадках. Дым и пламя поглотили все вокруг. У разорванной переправы царила паника. Тонули бронемашины, тонули гитлеровские захватчики, нашедшие себе могилу в тихих и мирных водах русской реки Великой.



Место гибели Артюхина П.П.


Минуло много лет с той поры, как погиб капитан Артюхин. Но и теперь его боевые товарищи и друзья хорошо помнят отважного командира, ведут переписку с его родными и близкими.
Память о нем до сих пор жива в советской Прибалтике. Она и позвала следопытов в поход. Отряд под руководством ветеранов войны О. О. Кудряшовой и С. А. Левского отыскал останки Петра Павловича Артюхина и его радиста Андрея Николаевича Добромыслова, Проводить в последний путь павших в боях за Родину воинов приехали близкие им люди: старший сын Артюхина - летчик-космонавт СССР Герой Советского Союза полковник Юрий Петрович Артюхин с сыном Сергеем, мать космонавта Анна Васильевна, брат и сестра Добромыслова - Дмитрий Николаевич Добромыслов и Елена Николаевна Добромыслова, а также ветераны войны, однополчане погибших. А вечером космонавт Артюхин оказался в окружении школьников и молодежи города Даугавпилса. Они буквально засыпали вопросами, среди которых был и такой: - каким запомнился сыну отец? - По взрослому, по-мужски, мы с отцом так ни разу и не поговорили. Сначала я был мал для такого разговора. Потом отца не стало. Но я на всю жизнь запомнил его слова, сказанные однажды мне: «Не ищи легкой победы, Юрий. Победа должна быть трудной тогда она и прочная». Это был самый мужской наш разговор.

 Полковник в отставке А. Крылов 





Категория: Люди, события, воспоминания | Добавил: ritaun
Просмотров: 2306 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 2.7/3
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Меню сайта
Категории раздела
Люди, события, воспоминания [76]
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа
Поиск

Друзья сайта
  • ВВВАУШ
  • 339 ВТАП
  • БВВАУЛ 70
  • Я помню
  • Сообщество uCoz
  • Лучшие сайты Рунета
  • Copyright MyCorp © 2024